Хорватский политолог, историк и лингвист, живущий в США, автор многих книг и эссе, посвященных, в частности, идеям Освальда Шпенглера, Вильфредо Парето, Карла Шмитта и концепциям европейских Новых Правых, рассматривает Югославскую проблему с точки зрения хорватского националиста и сторонника антимондиалистского проекта Средней Европы.
1.Возвращение истории
История, о конце которой несколько поспешно объявили “европократы” и их трансатлантические союзники, снова возвращается на континент. Потрясения, идущие от Балтики до Балкан, показывают, что именно история народов, а не абстрактная теология рынка определит дальнейшее будущее Европы. Спустя 70 лет насильственный брак хорватов, словенцев, албанцев и сербов подходит к концу. Каждый народ обнаруживает, что у него есть свое собственное национальное будущее.
2.От панславизма к мондиализму
Парадоксальным, но несомненно истинным является тот факт, что все формы панславизма, которые когда-либо появлялись на свет, всегда оказывались злейшими врагами, в первую очередь, самих славян. Идея единой Югославии родилась уже к концу XIX-го века у русских империалистов, мечтающих создать благодаря Сербии мост между большими славянскими пространствами — от Польши до Болгарии. Это славянское пространство должно было бы блокировать немецкое влияние в Восточной Европе. Странным на первый взгляд может показаться тот факт, что русский панславизм ни в чем не противоречил откровенному мондиализму Вудро Вильсона или якобинизму Клемансо. Славянский мессианизм во многих своих исторических аспектах совпадал с мессианизмом американских пуритан. Для Вильсона характерным было перемежать свою речь наивными апелляциями к Библии, в то время как его политические проекты спокойно обрекали человечество на кровавые войны. Его политический попутчик, Клемансо, в свою очередь, сочетал мелко-буржуазное чванство с патологической ненавистью к Германии, что и заставило Францию стать на сторону Сербии. Казалось бы, такая маленькая балканская страна для Франции не могла представлять никакого геополитического интереса. И тем не менее, в качестве союзницы России Сербия оказалась способной вызвать гигантский мировой катаклизм. В 1914 году начался тот кошмар, последствия которого еще долго не исчезнут с лица европейского континента.
3. Диктатура с сербским лицом
Окончание 1-й мировой войны дало Сербии как стране-победительнице мандат на объединение под своим попечительством других народов, проигравших в этом конфликте — хорватов и словенцев из бывшего немецкого “Остмарка” и албанцев, являвшихся до этого подданными оттоманской империи. В течение краткого периода югославской монархии сербы, с их династией Карагджорджиевичей, практиковали политику, основанную на смешении якобинского централизма и византийского деспотизма безо всякого уважения к другим народам, входившим в состав федерации. С самого первого дня такой Югославии несербские народы рассматривали это государство как военную машину для подавления их свободы и независимости. И в своей армии (где было всего 4 несербских генерала), и в своем дипломатическом корпусе предвоенная Югославия напоминала скорее “Сербославию”, чем настоящую “Югославию”, т.е. “страну южных славян”. Для хорватов, второго по численности народа Югославии, привыкшего к австрийским законам и соединенного тысячелетними узами с католическим Римом, перспектива быть поглощенными православной христианской культурой, которую они, к тому же, считали полу-варварской и азиатской, была совершенно неприемлема. После убийства их представителя, лидера крестьянской хорватской партии сербским депутатом в Белграде хорватские националисты были готовы, подобно вчерашним ирландцам и сегодняшним палестинцам, вступить в какой угодно альянс, лишь бы освободиться от ненавистной Югославии. С геополитической точки зрения Хорватия и Словения входят в состав Средней Европы (Mitteleuropa). Именно поэтому именно немцы и австрийцы первыми обратили серьезное внимание на их требования. В апреле 1941 года сразу после прихода немецких войск Рейх не замедлил помочь хорватам в создании независимого государства. Вопреки тому, что утверждает послевоенная историография, Югославия прекратила свое существование в марте 1941, и не столько из-за немецкой оккупации, сколько по причине отказа хорватов и словенцев защищать страну, которую они считали “государством-ловушкой”. Стоит ли напоминать, что немецкие войска и Загреб, и Братислава, и Киев принимали как освободителей?!
Сербское влияние в коммунистической послевоенной Сербии сравнялось по своей силе с довоенным влиянием. С приходом к власти Тито и его сподвижников велико-сербский сценарий опять повторился. В коммунистической Югославии сербы никогда и негде не были представлены соответственно их национальному проценту. Хотя сербское население составляет в Югославии только 37% всего населения, во всех структурах власти сербы всегда были в большинстве. Среди всех югославских социальных пластов, знаменитая югославская армия была самым верным инструментом сербского политического класса.
4.Война памяти
Сегодняшняя война хорватов с сербами — это продолжение войны памяти, войны истории этих двух народов. Хорваты противятся сербской доминации и предлагают проект конфедерации. Сербы, со своей стороны, ставят на централизированную Югославию, прекрасно сознавая, что любая децентрализация лишит их главенствующего положения на Балканах.
Долгие годы сербская пропаганда через средства массовой информации огульно обвиняла хорватов в том, что они “обладают фашистской ментальностью”, “работают на Ватикан, ЦРУ или 4-й Рейх”. Хорваты отвечали тем, что обзывали сербов “неисправимыми недоразвитыми людьми Востока”, “азиатскими сталинистами, в которых нет ничего европейского”. Дьявола, естественно, мы склонны видеть в других.
5. Конец либеральной утопии
Конец Югославии быстро покажет либералам несостоятельность их проектов относительно экономического, рыночного объединения Европы. С концом Югославии приходит конец и либерально-якобинской лжи относительно мирного унифицированного сосуществования различных национальных культур. У европейцев, готовящих свой Единый Большой Рынок, и у американцев, упрямо идущих к мондиализму и к One World, скоро будут свои собственныe Балканы. Конец Югославии — это конец Европы Версаля и новое начало Европы Истории. Маленькие народы, еще вчера порабощенные, — хорваты, словенцы, грузины, украинцы — показывают нам своим мужеством и своей волей путь к будущему. По ту сторону великой иллюзии 1992-го года вечные реальности Истории предвещают новую судьбу народам Европы.
(перевод сказочного сербофила Александра Дугина)